I. Имя.

Lusacan, the Dragon of Night | Лусакан, Дракон Ночи
Но поскольку в современном Тедасе такому, как он, опасно жить под собственным именем, он обзавелся псевдонимом и ныне представляется как Луциллий Сильвиус. И это не считая демонову прорву прозвищ, так или иначе связанных с ночью, тьмой и прочими зловещими по мнению смертных явлениями, которыми он успел обзавестись за свою жизнь.

II. Возраст.

Неизвестен.

III. Раса/класс/мировоззрение/специализация.

Человек / маг / агностик / мастер-оборотень, сомниари и просто колдун нестандартный.

IV. Способности.

Говорит, читает и пишет на существующих и забытых языках. Прирожденный дипломат и интриган, мастерски умеет вводить в заблуждение, убеждать в своей правоте, запугивать до икоты. Походных умений почти ноль - хворост соберет, огонь разожжет, но на большее рассчитывать не стоит. Накостылять по шее способен и без применения магии - он ловок и обладает хорошей реакцией, вынослив и умеет просчитывать действия противника, а также еще во время кочевой жизни до возникновения Завесы обзавелся полезной привычкой использовать магический посох в качестве боевого шеста и прятать в складках одежды стилет "на всякий случай, а то случаи бывает всякими". И, самое главное, не пускайте его на кухню - хорошо у него получаются только зелья, а вот от его стряпни и окочуриться недолго.
Теперь о том, что касается магии. Лусакан мастер-оборотень, правда, умеет превращаться только в дракона, также он владеет искусством сомниари, но, помимо этих вполне привычных обычным магам умений, у него есть и то, что совершенно не вписывается в стандарты "классической магии". Духовная связь со жрецом через метку, которая служит не только для того, чтобы делиться излишками маны и при необходимости призвать беднягу к себе пред светлые очи, но и для банального "ты туда не ходи, ты сюда ходи, дракон башка укусит - совсем мертвый будешь". Лусакана можно назвать магом-составителем - он знает принципы плетения заклинаний и умеет подобрать слова, чтобы заклинание сработало правильно. Как и у его старших братьев с сестрой, у него есть своя "специализация" - Тьма, подчиняющаяся его воле и пытающаяся подчинить его себе, поэтому в чистом виде свое главное оружие в настоящее время он использует лишь в крайнем случае, так как человеку трудно полностью совладать с одной из основных сил мироздания, правда, в качестве побочного умения можно назвать редкую интуицию на неприятности. Так что не верьте, что он владеет стихийной магией или еще какой, что знает какие-то тайные способы пополнения маны - это Тьма, всего лишь трансформированная во что-то другое Тьма, которая, как он подозревает, даже помереть ему спокойно не даст, впрочем, проверять свои догадки на этот счет не спешит, потому как умирать по-прежнему дико больно.

V. Внешность.
Лусакан вернулся в сей мир в облике двадцатилетнего молодого человека приятной наружности. Синие, как васильки, глаза, розовые чуть пухловатые губы, ехидно-насмешливая полу-улыбка и внимательный, цепкий взгляд многое изведавшего человека придают дополнительное очарование. Рост чуть выше среднего, худощавый. Юноша любит, и, что более важно, умеет нравиться окружающим, причем делает это ненавязчиво. Он вполне понимает цену своего обаяния и внешней привлекательности и не стесняется это показать. Особая гордость это пепельно-русого цвета недлинные замечательно густые и жесткие волосы, которые при долгом нахождении на солнце выгорают до белизны. Кожа светлая, при долгом нахождении на солнце появляются веснушки, что характерно, не только на лице, но также и на открытых частях тела. Движения немного вальяжные, размеренные, со стороны кажется, будто он сдерживает себя от того, чтобы не уподобляться движениями готовой напасть змее. Походка твердая и уверенная, почти как у военного. В одежде отдаёт предпочтения светлым, пастельным тонам холодной гаммы. Украшения… О в этом качестве Лусакан может использовать и недорогие, но запоминающиеся детали - например, витая раковина на сильверитовой цепочке или узкий стильный ободок золотого наплечного браслета, самое главное, чтобы вещица как можно более чётко оттенила его своеобразие.

VI. Характер.

Характер многогранный, непредсказуемый и мотивы его поступков порой сложно понять. Лусакан никогда не упустит возможность посидеть в хорошей компании, может часами говорить о том, что его интересует, а с его почти безграничным терпением и умением объяснить все так, что и младенец поймет, из него получился бы хороший учитель. Он ценит красоту, будь то красота цветка или души, стойко воспринимает собственные неудачи и искренне радуется успеху близких, хотя чаще в душе - его давно отучили проявлять свои эмоции открыто, только с самыми близкими он открывается полностью. У него нет привязанности к дому, ему привычней кочевая жизнь, но возможно, что своим домом он считает не какое-то место, а тех, к кому хочется вернуться. Милосердие и сострадание для него отнюдь не являются пустыми словами, он склонен к пацифизму и предпочитает разрешать конфликты мирным путем, ему чужда бессмысленная жестокость. Очень привязан к своим братьям и сестре, а еще чувствует свою ответственность по отношению к тем, кто смог стать для него "своими". Лусакан всегда выполняет свои обещания, хотя клятву из него выудить практически невозможно, но если он пообещает, что сожрет вас с потрохами - подавится, отравится, но найдет и съест. Он честен, хотя скорее просто молчит там, где другие уже наплели бы небылиц, а еще прямолинеен и порой не может отказать себе в удовольствии явить миру свое красноречие вместе с язвительностью, так что при неумении держать в состоянии гнева язык за зубами бог-дракон при желании и святую Андрасте довел бы одними колкостями до неконтролируемого бешенства. Упрямо идет к своей цели - не сработало одно, значит, сработает что-то другое.
Впрочем, тщательно лелеемый им образ тихого, безобидного, вечно уткнувшегося в книгу юноши испарится без следа, если вдруг объявится угроза для тех, кого он считает своими близкими. Храбрый до безрассудства, ему плевать, сколько союзников у того, кто посмел покуситься на то, что ему дорого. Он невозмутимо закроет книжку, а затем все свои силы, изворотливый ум и садистскую фантазию направит на защиту близких от угрозы - врагов из-под земли достанет и обратно закопает. Пацифизм? Милосердие? Забудьте - в его системе ценностей для врагов этих понятий не существует, муки совести на счет своих действий против них он не будет испытывать, только глубокое удовлетворение от свершившейся мести. В любви и на войне все средства хороши. А вот прощение врагам будет, потом, когда развеется их пепел - что толку злиться на того, кого уже нет?
И, раз уж речь зашла о любви, то стоит сказать, что это светлое чувство не то, чтобы ему чуждо, но как-то до такой степени привязанности у него не доходило дело, а если такое вдруг случится, ему сложно будет утаивать от избранника или избранницы свои секреты - для него иметь секреты от любимого существа это просто дикость несусветная. Поэтому он пока что пользуется тем, что его сердце свободно и флиртует напропалую, не особо взирая на пол очередной "цели".

VII. Квента.

Древние Боги существовали задолго до появления Тедаса - вне времени, вне пространства, вне замысла Создателя. То, что Творец "ушёл в закат" по божественным меркам едва ли не сразу после создания материального мира, было даже вполне неплохо - им достался такой удивительный мир со странными существами и их странными эмоциями. Они разбрелись по Тедасу, исследуя его и свои собственные силы, пока в один далеко не прекрасный день не появилась Завеса, разделившая Тень и материальный мир. Древние Боги заснули и от этого похожего на смерть сна им не удалось самостоятельно очнуться, а от времени, когда они бродили по миру, среди людей остались лишь предания о превратившихся в драконов погибших героях.
Кто знает, сколько прошло времени, пока им через сновидцев удалось добиться поклонения себе, но гимнов в их честь и жертвенной крови оказалось недостаточно для того, чтобы Лусакан, его братья и сестра очнулись от забытья, а попытка захватить Золотой Город закончилась катастрофой. Штурмовавшие его магистры стали первыми порождениями тьмы, а Древних Богов ждала не менее страшная участь. Лусакан наблюдал из Тени за тем, как потерявший рассудок и свой прежний облик Думат уничтожает мир, в который так жаждал вернуться. Как возрождённая бывшей рабыней вера в того, кому давным-давно было наплевать на Тедас, к концу Второго Мора загнала тех, кто остался им верен, в подполье, как по Тедасу прокатились ещё три Мора...
Но время продолжало работать на него - ему все ещё поклонялись и в его честь все так же пелись гимны и лилась жертвенная кровь, пусть и тайно, а Завеса истончалась все сильнее и сильнее. Вот только он прекрасно понимал, что в Тени находится лишь духовная составляющая его сущности, а тело где-то под землёй и нахождение его порождениями тьмы оставалось лишь вопросом все того же времени. Поэтому вместо того, чтобы терпеливо ждать полного исчезновения Завесы, Лусакан потратил долгие годы, чтобы найти способ выбраться из Тени. И такой способ нашёлся. Он был, пожалуй, самым безумным, ведь при неудаче обернулся бы для него изощрённым самоубийством. Суть этого способа заключалась в практически полном отрицании Законов Создателя, по крайней мере, в его личном понимании, ибо сколь ни был изощрён Лусакан в тайных знаниях, но и его знания были, по сравнению со знаниями Создателя, все-таки конечны.
Размышляя над тем, что и, главное, как ему стоит совершить, чтобы вернуть себе контроль над запечатанным глубоким сном во тьме глубинных троп, ставших его темницей, телом, дракон, ощущая, что его время уходит, попытался, используя связь свою с телом, воплотиться. Однако, его ожидала катастрофических размеров неудача. Неудача заключалась в… Практически тотальной нехватке энергии. Спустя некоторое время после столь же бесплодных попыток, Лусакан осознал, что на тело можно влиять через Тень иначе. При этом оно начинало "сгорать", выделяя энергию. Осознав, что так он тратит драгоценные крохи поистине невосполнимых ресурсов, Дракон Ночи успокоился и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. В результате долгих размышлений и воспоминаний, он вспомнил, как прежде, когда ещё у него был признанный, вернее говоря, избранный им жрец, получал и накапливал в своём теле энергию. Загвоздка была только в отсутствии главного жреца, духовная связь с которым помогла бы Древнему Богу обмануть законы мироздания и переродиться по собственной воле, не полагаясь на слепой случай.
Сочтя, что эту практику стоит опробовать, дракон принялся искать подходящую, по его мнению, кандидатуру. И кандидата на эту роль он нашёл не среди своих почитателей, а практически в стане идейных врагов. Первым делом, в поле его зрения попало семейство, по крови близкое его первому жрецу. Строго говоря, Алексиусы уже на протяжении поколений тайно возносили на алтарях ему жертвы, исключение же составили только представители двух последних поколений - Герион был слишком увлечён научно-магическими изысканиями, а его потомок попросту не обладал достаточным магическим талантом.
Дракон решился. Он уже некоторое время общался в Тени с Феликсом Алексиусом. Юный недоколдун поначалу упрямо отказывался верить в то, что перед ним Лусакан собственной персоной, а сам Лусакан после некоторых бесплодных попыток решил на время отложить  задачу по убеждению молодого оболтуса, ведь ему было важно не столько его признание, сколько хотя бы фиктивное согласие на служение ему. Суть этой процедуры заключалась в том, чтобы молодой человек добровольно и без всякого принуждения проговорил вслух формулу его, Лусакана, призыва. Во время общения бог-дракон осознал, что часы жизни юноши подходят к своему завершению. И это вызвало в нем практически не то чтобы неконтролируемый гнев, но чистую ярость. На пике этой ярости Лусакан буквально-таки вынудил своего избранника, корчившегося от боли, причиняемой скверной, выдыхать чуть ли не по слогам формулу призыва, а сам, пока будущий жрец бормотал сказанное ему, торопливо накладывал на бывшее вместилище своей сути через Тень лёгкие и ажурные плетения чар. Наконец, работа была завершена.
Лусакан, ощущая почти ирреальное чувство радости и покоя, которого был долгое время лишён, можно сказать, "видел",  как горит в невидимом огне, созданном пляской первооснов стихий и сути Тени, его драконье тело. Он ощущал всей своей жаждущей возвращения могущества сутью, как энергии, чуть не выходящие из-под контроля его воли, устремляются в сторону читающего Призыв колдуна – будущего жреца, на которого он уже наложил свою метку. И вот в Тени, рядом с ним, вырвалось белое, копьевидное острие силы, чтобы через считанные мгновения, притягивая его к себе "нитями" сил, распуститься ослепительно-ярким  цветком -  переплетением энергий. Этот цветок рвал самую суть Тени, выплескивая на древнего бога узкой и мощной струёй потоки столь долго ожидаемой им силы. Впитав те в себя полностью и без остатка, дракон, резко уменьшавшийся в размерах, но при этом становившийся с каждым мигом все более материальным, распахнув крылья и рухнув в самый центр цветка из чар, исчез из Тени. Исчез, чтобы появиться в людском обличии в то же мгновение в комнате с затененными шторами. Феликс в прямом смысле уже отдавал ему свою душу, ведь потоки, которые прошли сквозь него как через фокус, выжигали убивавшую его скверну, но и сами несли ему смерть.
Конечно, подобные эксперименты с законами мироздания не могли бесследно пройти и для самого Лусакана когда его вытолкнуло в реальный мир. Он очнулся на полу в спальне своего жреца уже в качестве человека с сильно урезанными для того, кем он прежде был, возможностями. Впрочем, остатка сил  древнему богу хватило ровно настолько, чтобы удержать готовую уйти в небытие душу его жреца на краю между бытием и небытием, а спустя несколько рваных выдохов и буквально "пинками" выгнать того обратно из Тени к жизни.
Теперь осталось самое сложное - научиться жить среди смертных и рассчитывать свои силы при использовании магии... А прежняя мощь вернётся, в конце концов, что такое несколько сотен перерождений для бога?

VIII. Связь с Вами.
ICQ 682364789