I. Имя.

Вирджиния Тревельян / Virginia Trevelyan

II. Возраст.

21 год

III. Раса/класс/мировоззрение/специализация.

Человек / маг / склоняется к атеизму / рыцарь-чародей

IV. Способности.

Склонность леди Тревельян теоретизировать и систематизировать сделала из нее очень хорошего, очень надежного мага. Во время обучения в Круге, она не проявляла особой склонности ни к одной из стихий. Она никогда ничего не делала интуитивно, по наитию. За каждым ее заклятием стояла теоретическая база, все движения были четко отработаны. Никакой импровизации, ни шагу за рамки. Джин была первым магом огня - ее спокойный холодный разум позволял ей сдерживать строптивый элемент. Однако сама Тревельян куда больше интереса проявляла к противоположному направлению - магии зимы. Ее практические навыки в этой области не столь многочисленны, однако Джин компенсирует количество качеством. Заклятия ледяной хватки, шага в Тень и ледяной мины отработаны до совершенства.
На своем опыте леди Тревельян узнала, что зубрежка и практика не являются универсальной формулой обучения. К примеру, ей так и не далась школа целительной магии. Джин долго воевала с ней, но так и не смогла и залатать рану серьезнее бумажного пореза. В конце концов, она пришла к выводу, что для этих чар требуется эмпатия, которой леди Тревельян всегда недоставало.
Из сказанного можно сделать вывод, что Вирджиния незаурядный маг, однако, скажете вы, ей недостает этой воистину волшебной искры, которая делает чародея чародеем. Нет магии, которая подчинялась бы ей безоговорочно, которую не надо разбивать на такты и параграфы. Не стоит торопиться с выводами - у леди Тревельян есть самый настоящий талант. Она рыцарь-чародей, и только с духовным клинком она позволяет своим рукам творить то, что им самим покажется уместным, прежде, чем разум отдаст четкий приказ. Этой редкой специализации Джин обучила Первая Чародейка Круга Оствика. К сожалению, обучение так и не было завершено, и леди Тревельян предстоит самостоятельно пройти путь рыцаря-чародея до конца.

Зима

Ледяная хватка - заклятие окутывает цель ледяным полотном, обездвиживая; делает противника хрупким, есть шанс разбить замороженную цель.
Шаг в Тень (усовершенствовано - Ледениящая походка) - за две секунды невидимая и неосязаемая магесса проносится на на другой конец поля боя, попутно подмараживая врагов, стоящих на ее пути.
Зимнее безмолвие (пассивная способность) - чародейка направляет всю энергию внутрь себя, дабы ускорить процесс восстановления маны. Желательна спокойная обстановка, транс на поле боя имеет нехорошую тенденцию приводить к летальному исходу. 
Ледяная мина - острым концом посоха магесса рисует руну; на зарядку требуется от восьми до пятнадцати секунд; по истечению этого времени, руна становится настоящей миной и замораживает первую наступившую на нее цель. Иногда срабатывает с небольшой задержкой.

Преисподняя

Вспышка - вульгарный поджог, который явно не к лицу истиной леди. Благо, здесь таких нет. Имеет неприятный побочный эффект - помимо ожогов и нестерпимой боли, напрочь выбивает противника из колеи и заставляет того впадать в панику.
Жертвоприношение (усовершенствовано - пожар) - обширный (площадь - 3 метра) взрыв, воспламеняет противников, вызывает также панику и мучительную агонию. Заклятие невероятно опасно, а потому магесса тренировала его больше и усерднее, чем остальные, что привело к тому, что оно стало еще смертоноснее. Благими намерениями.

Рыцарь-чародей

Духовный клинок (улучшено - Клинок для защиты) - чистая магия во плоти, квинтэссенция магии духа, для которой барьеров не существует. Магесса создает клинок из цельной магии, который использует в ближнем бою. Пригоден как для атаки, так и для обороны - в ходе продолжительных тренировок, чародейка добилась того, что стрелы и снаряды, отраженные клинком, отравляют в нападающего энергетическую волну.
Ясность в бою (пассивная способность) - первые изученные магессой чары это школы. Бой становится простенькой, но милой слуху увертюрой, мелодию которой так легко предугадать. Магесса не паникует и не суетится, что помогает ей быстрее восстанавливать ману и силы.
Теневой плащ - сама Завеса скрывает магессу, пусть и всего на мгновения, от врагов и их атак, позволяя целой и невредимой пройти хоть сквозь целую толпу. Весьма компактную толпу - заклятие действует не больше двух секунд.
Теневой щит (пассивная способность) - леди Тревельян дама, и не самая сильная, а потом оборона для нее имеет первостепенную важность. Теневой щит является самой разумной инвестицией маны для нее. Энергия, которую враги вкладывают в атаку, становится ее щитом, и чем больше ударов нанесет сама магесса, тем прочнее он станет.
Поле распада - ослабление противников тоже немаловажное направление ведения боя для магессы. Она способна замедлить и ослабить врагов в трех метрах от себя или ближе, однако действуют чары далеко не на всех. Чем крупнее враг, тем тяжелее его замедлить.

Что же касается немагических способностей, стоит в первую очередь отметить потрясающую обучаемость леди Тревельян. Она усидчива, умеет четко и ясно систематизировать материал, всегда ищет оптимальный путь освоения той или иной информации. Ее конспекты легко читаются, в них начисто отсутствует лишняя информация, они сухи и рациональны. Конспектирует она не только занятия в Круге. Все, к чем проявляется интерес, изучается въедливо и дотошно. У нее есть тетрадочка для изучения фольклора гномов, еще одна - для истории Тедаса, другая посвящена лириуму и его влиянию на организмы различных существ. Системе не поддается лишь одна страсть магессы - художественная литература. И чем героичнее, тем лучше. И чтобы с рыцарями. И с драконами. И злыми колдунами. Леди Тревельян в целом испытывает слабость к героическим сюжетам. Испытывала, по крайней мере.
Легко сделать вывод, что Джин весьма начитана и эрудирована, но, признаться, большим достижением это считать сложно. В Круге не так много развлечений.
Базовая боевая подготовка - чтобы управляться с духовным клинком, надо, как минимум, научиться правильно держать меч, держать равновесие, правильно стоять и двигаться. Обороняется лучше, чем нападет благодаря внимательности и сосредоточенности.
Вместе с тем, начисто отсутствуют навыки выживания, охоты, травничества, ориентирования. После восстания, леди Тревельян вышла из башни впервые за добрый десяток лет. Она не имеет ни малейшего понятия о том, как можно выжить без стен, крыши и  письменного стола. Несмотря на то, что базам травничества в круге обучали, Джин вряд ли сможет сварить даже самое простое зелье. Конечно, она знает, как это делается в теории. Однако на картинках эльфийский корень не так сильно отличается от ядовитого сорняка. Словом, если хотите избавиться от леди Тревельян - заведите ее одну в глухой лес, и дело сделано.
Обладает силой громкой фамилии.
Владеет общим языком, арканумом и тевином. Что касается языка Империи, Джин свободно пишет и читает на современном тевине, говорит же с таким чудовищным акцентом, что вряд ли кто-то из носителей языка ее поймет без труда.
Играет в настольные игры, любит головоломки. Словом, все, где можно молчать.

V. Внешность.

Есть в ней что-то гнетущее, словно где-то внутри ее тела скрыта тугая пружина, дрожащая от напряжения.
Тревельян всегда недоставало яркости, эффектности и естественной женственности. Она была скорее хорошенькой, и, возможно, со временем, она бы и превратилась в привлекательную молодую женщину. Однако судьба распорядилась иначе. Она действительно повзрослела и изменилась, но красоты ей это не прибавило.
Мягкие, плавные черты ее лица заметно ужесточились. После восстания она похудела, осунулась, от по-детски пухлых щек не осталось и следа, прорисовалась четкая линия скул. Длиннющие светлые, очень светлые волосы обгорели, и их пришлось обрезать. Пламя опалило также и ресницы Вирджинии, из-за чего из ее взгляда окончательно пропала кукольная наивность, свойственная ему раньше. Тело усыпано шрамами и ожогами, некоторые из них бросаются в глаза, некоторые легко не заметить; некоторые заживут, другие останутся с ней навсегда. Самые крупные - глубокий след меча, тянущийся от шеи к ключице и ниже, по ребрам и ожог на спине, округлый след диаметром от лопатки до нижнего ребра. Лицо нетронутым не осталось, однако здесь у Вирджинии остался всего один заметный след на нижней челюсти, не желающая рубцеваться алая линия от подбородка до мочки уха.
Вся миловидность леди Тревельян осталась в башне Круга, и была погребена где-то под ее развалинами. В бледности появилась болезненность, светлые глаза на солнечном свете стали совсем прозрачными, что придало образу Джин некий холодок. Движения из суетливых стали скупыми, неторопливыми, пропала необходимость все время занимать чем-то руки. Говорит тихо, спокойно, мимика небогатая. Но это не значит, что леди Тревельян легко и непринужденно может скрыть своим эмоции, вовсе нет. Тонкая кожа не скрывает румянца, который вспыхивает каждый раз, когда она злится.
Носит легкий доспех, отдает предпочтение темным и неброским цветам. В украшениях также весьма сдержана - носит исключительно имеющие практическую ценность амулеты.
Таскаю арты у crystal graziano.

VI. Характер.

Звезды сошлись таким образом, что леди Тревельян нынче переживает личностный кризис и проходит через этакий весьма неприятный транзитивный период, когда все некогда свойственные ей черты деформируются, меняют форму, цвет и вкус, и вот столпы ее личности уже обращаются истинными кошмарами.
Джин была настоящим тепличным ребенком. До Круга она не испытывала ничего страшнее гнева матери от разбитой вазы, который, впрочем, моментально затихал и имел скорее воспитательный характер. Попав в башню, она снова обнаружила себя в спокойной и защищенной обстановке. Замкнутое пространство не угнетало ее, напротив, даря ей ощущение отрешенности от любых опасностей, которые она только могла вообразить. Впрочем, ее довольно быстро запугали одержимыми и демонами и усмирением, но добрые храмовники объяснили, что если она будет вести себя хорошо и не будет путаться с демонами, то ни в коем случае не превратится в кровоточащий кусок плоти, рвущим на части все, что видит.
К магии леди Тревельян относится очень ответственно. Она понимала, что в ее руках дикая, необузданная стихия, и если она не будет очень внимательной, и очень аккуратной, она кого-нибудь поранит. В первую очередь, себя. Прежде чем Вирджиния готова была применить те или иные чары на практике, она изучала всю доступную теорию по данному вопросу. Признаться, сначала она даже боялась магии. Боялась обжечься сотворенным огоньком, боялась, что ледяное заклятье окажется таким сильным, что ей отморозит пальцы. И, конечно, демоны, демоны и соблазны, для каждого свой, и кто она такая, чтобы считать, что любому искусителю сможет дать отпор. Однако кое-что можно сказать с уверенность - Вирджиния была бы скверной жертвой для демона желаний. У нее попросту было все, чего она хотела. Конечно, демон мог бы посулить силу, которой нет равных, но, как бы удивительно это не звучало, Джин никогда не была амбициозной. Все верно, патологической отличнице был абсолютно чужд дух соперничества. Дело в том, что она никогда не делала что-то, чтобы обставить другого. Для нее это было аксиомой - в чем-то другие будут лучше. И вовсе не обязательно быть первой, необходимо двигаться с комфортной только тебе скоростью, не мельтешить, не торопиться, и тогда обязательно добьешься своей цели. Цели леди Тревельян, к слову, соревнования и не предполагали. Все, чего она хотела - это заниматься своими тихими исследованиями и, желательно, оставить след в истории магии. Только во время восстания она узнала, что если бы она не была первой в некоторых областях, это стоило бы ей жизни. Пришло время пересмотреть свой взгляд на амбиции.
Многое в ней изменилось и многое еще изменится. Слишком много потрясений пришлось пережить Вирджинии за последнее время, чтобы умудриться остаться собой в этом хаосе. Она слово ото сна очнулась, разомкнула сонные вежды и увидела мир, насколько чужой, что тут же захотелось снова уснуть, скрыться с спасительном забытьи. Однако во всем этом беспорядке есть по крайней мере одна константа. Вирджиния любит свою семью. Любит безоговорочно, без оглядки, и нет ничего, что она бы не сделала ради родного человека. Одни готовы сложить голову за справедливость, другие защищают невинных ценой собственной жизни, третьи сражаются за свободу. Вирджиния готова бросить это все ради родной крови. Ей чужды Идеи, которым люди посвящают свою жизнь, она не верит в Церковь, и считала себя андрастианкой лишь потому, что вся ее семья верит, она не испытывает благоговейного трепета перед Инквизицией и Стражами. Но при ближайшем рассмотрении, Джин не слишком отличается от адептов вышеупомянутых организаций. Просто Идея у нее не такая амбициозная и глобальная - сделать все для безопасности родных.
Вирджиния всегда считала себя жуткой трусихой. Она боялась всего, и в первую очередь магии. Ее продуктивный мозг имел потрясающее свойство без конца моделировать разнообразные пугающие ситуации, отчего Вирджиния делалась нервной и спала плохо. Однако сейчас она спит, аки покойник. Она словно убедилась в том, что мир мерзкий и пугающий, и теперь буквально может спать спокойно. Все страхи Вирджинии воплотились в жизнь, пожали ей руку, пожелали приятного дня и растворились, как дым. Как же ей теперь бояться, когда она знает, как бороться со своими чудовищами? Чего ей теперь бояться?
Продолжая разговор о магии, стоит заметить, что Джин куда более лояльна к храмовникам, нежели к своим собратьям. Она считает дело Ордена благородными жизненно необходимым, не представляя общества, в котором маги смогут жить без своих сторожей. И все же, розовые очки Вирджинии несколько потускнели, когда в глаза бросилось злоупотребление положением и пристрастие к лириуму. Она открыто поддерживает храмовников в нынешней войне, хотя иногда, по ночам ее посещают совсем иные мысли. "Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми". Иногда она долго смотрит в потолок и пытается найти разницу между магами и храмовниками. Когда сражаешься с храмовниками, они в своей броне, как начинка в карамельке, и надобно потрудиться, чтобы расколоть сахарный слой. Маги же как шоколад, легко плавятся, когда начинаешь их жечь. Помимо же этого - умирают они одинаково, и убивают одинаково, и точно так же есть среди них добрые, а есть и злые, есть благородные, а есть и алчные. И режут они друг друга с одинаковым упоением, и за хрустом и чавканьем войны, пожирающей жизнь за жизнью уже совсем не слышно лозунгов про свободу, равенство и справедливость. Эти мысли не дают Вирджинии покоя. Однажды они все станут для нее одинаковы, и на чужую жизнь ее сердце отзовется молчанием.
Она никогда в это не верила, однако оказалась очень сильной. Вирджиния может собраться, отбросить эмоции и лишние мысли и сделать дело. Она обучалась искусству рыцаря-чародея, думая, что никогда не обагрит клинок кровью, однако когда время пришло, рука ее не дрогнула, не было сомнений, не было страха. Джин просто знает, что ей нужно сделать. Потом она будет ненавидеть себя и снова и снова прокручивать в голове самые болезненные моменты, но в следующий раз, когда придется сделать нечто столь же отвратительное, она сделает это снова.
Упорная и целеустремленная, ей всегда куда проще было найти общий язык в рабочей обстановке, нежели в неформальной. Она совершенно не умеет непринужденно общаться. Более того, сама концепция "непринужденности" ускользает от нее. Как это - непринужденно, когда нужно следить за тем, что ты говоришь, какие вопросы задаешь и как ты обращаешься к собеседнику. Слишком много правил в этом "непринужденном" общении. Другим людям, понятное дело, это дается само, по наитию, но Джин упустила момент, когда формируются социальные навыки, и кукует теперь в одиночестве. Впрочем, жалеет она об этом только когда ей не с кем обсудить трактат, который подробно объясняет, как так вышло, что глубинные грибы иногда растут не только под землей. Впрочем, будем честными - этот потрясающий природный феномен не захочет обсуждать никто в здравом уме.
Сентиментальна, была, по крайней мере. Хранила письма от родителей и братьев с красивой шкатулки с замком, который при наличии доброй воли можно было бы прокусить, хранила подарки и особо трепетно относилась к фамильным вещам, которые перешли к ней по наследству. Сейчас же из прошлой жизни у нее осталось только кольцо, полученное после Истязаний, и Джин не знает, будет ли она снова раскладывать свои сокровища по ящичкам и перебирать их, когда ей будет одиноко. Признаться, она совершенно ни в чем не уверена. Для нее и правда словно началась новая жизнь, а старая подошла к своему завершению, когда все, что было ее и было ею осталось под руинами башни Круга.
Она знает, какой была Вирджиния, леди Тревельян, дочь любящих родителей, сестра, причем аж дважды, и любимая ученица первой чародейки. Она знала, что эта девочка была мягкой, жалостливой и неловкой. Та девочка не любила ходить по коридорам ночью, потому что в темноте ей было неуютно, и иногда она боялась засыпать, страшась встречи с демонами. Но зато она много работала, была ответственной до занудства и невыносимо честной. Вирджиния Тревельян больше всего на свете любила читать, и когда дело доходило до художественной литературы, питала особую нежность к героическим романам про рыцарей, принцев, злых колдунов и драконов. Но в книгах мужественный герой поражал злодея и жил долго и счастливо. В реальности же злодей отплевывался кровью и хватался за вываливающиеся внутренности, он хрипел проклятия, до боли царапал каменную кладку и умирал в страшной агонии. А потом герой вырывал свой меч из злодейских кишок и никак не мог отделаться от мысли, а тот ли роман он попал? И вроде сражался за что-то хорошее и даже победил. Но один вопрос зудит где-то в затылке, не давая покоя.
А был ли герой?

VII. Квента.

Пламя с занавески перекинулось на антикварное кресло, которое отец привез из самого Тевинтера. Огонь с аппетитом вгрызся в спинку, и один из украшавших ее длинношеих драконов рухнул перед насмерть перепуганной Вирджинией. Девочка шагнула было в другую сторону, но коварное пламя бросилось ей наперерез. Разгорающийся пожар обдал ее своим горячим дыханием, и Вирджиния не нашла ничего лучше, кроме как сжаться в комок на полу и разрыдаться. Сквозь собственные всхлипы и треск пламени, она смутно услышала крик своего брата, затем голос отца, но это никак ее не ободрило, напротив, она плакала так, словно пожар пробрался по ее ладони и принялся вытирать ей слезы, отчего глаза, нос и губы пылали. В следующий момент она почувствовала, как руки отца подхватывают ее, как Марти дергает ее за подол платья и бесконечно повторяет ее имя. Вирджиния слышала испуганные голоса, шипение огня, пытающегося защитить свои новообретенные владения от воды, чувствовала прохладные ладони матери, которая всё говорила что-то про ожоги. А девочка всё рыдала и никак не могла остановиться. Ни когда отец пытался повторял, как заклинание, что всё закончилось, всё закончилось, посмотри, всё потушили, огонёк был совсем маленький, давай, взгляни; ни когда Марти, пытаясь развеселить ее, принялся засыпать вопросами. Это ты, да? Ты что, дракон? Где твой хвост? Джинни, ну что ты, мы же теперь отберем у Максвелла всех его антиванских солдатиков!
Плакать уже не было сил,  горло болело от слез и едкого дыма. Отец отнес ее в комнату и долго еще гладил по золотым волосам, дожидаясь, пока дыхание ее не станет ровным. Посреди ночи Вирджиния проснулась, и, разомкнув слипшиеся от слез ресницы, увидела Марти, который сидел на ее постели, обняв колени. На робкую попытку девочки спросить, что он тут делает, он неожиданно резко и даже обиженно бросил: "Я поеду с тобой! Поеду, так и знай!",  а затем выпалил всё, что узнал из подслушанного разговора родителей. Джин слушала его и думала, что сейчас самое время заплакать. Масштаб трагедии был куда крупнее, чем крошечное пламя, из которого она бы и сама легко выскочила, если бы не запаниковала. Но слез не было. Совсем. Тогда, подумала Вирджиния, не буду и расстраиваться. А то какой в этом толк - грустить и не плакать. Она села поближе к Марти и попросила не говорить никому, что она спалила угол их гостиной. Говори, что сожгла целое крыло, сказала Джин.
Через неделю пришли храмовники и препроводили семилетнюю леди Тревельян в Круг. Страшно не было, скорее странно. Будучи отпрыском знатного семейства, Вирджинии было очень непросто привыкнуть ко многих вещам. Когда ей показали ее спальню, девочка долго пыталась понять, зачем ей одной десяток кроватей. Только когда с занятий вернулись ученики, она поняла, что не будет у нее больше своей огромной светлой комнаты, своей покладистой лошади, и волосы теперь придется заплетать самой. Прошло два года, прежде чем Вирджиния впервые собрала волосы в косу, которая продержалась почти весь день.
Девочка росла в тепличной атмосфере заботы и знаний. Ученики, правда, поначалу потянувшиеся было к новенькой с расспросами про ее знатных родителей, их дом, знаменитые на весь Оствик конюшни, вскоре потеряли к ней интерес. Девочка оказалась стеснительной, тихой, любая мелочь вгоняла ее в краску, а сама она боялась заводить разговор первой. К тому же, Вирджиния была самой истовой, самой прилежной и, разумеется, самой раздражающей ученицей во всей башне. Она всегда была готова, всегда помнила задания. Если задавали эссе на десять страниц, она писала пятнадцать. С приложением. Приходя на уроки, Джин раскладывала вокруг себя переписанные аккуратным почерком конспекты и выписки из справочников. Вирджиния обожала учиться, и с жадным вниманием слушала даже восьмидесятилетнюю чародейку леди Одетт, которая всех называла Уолтами, вне зависимости от пола и имени, и чей голос был прекрасной альтернативой сонному зелью. Однако когда Джин сидела с другими девочками в спальне, давала им расчесывать свои длинные светлые волосы и слушала разговоры про старших мальчиков, жалобы на занятия и роман той храмовницы с одним из старших чародеев ("Лиза сказала, что их тайно поженили. Врет? А вот и нет, Лиза никогда не врет!), она не могла дождаться, когда закончится это мучение, и можно будет приступить к вечернему повтору глоссария. В конце концов, попытки подружиться сошли на нет, на Вирджинию повесили клеймо зубрилы и дали кличку моль за бледность и тихий нрав. Вот и славно, вот и хорошо, решила она. На дразнилки Джин не обижалась. А что, правда же похожа.
В то время, как сверстники откровенно не жаловали юную Тревельян, учителя ее отдавали должное усердию девочки и тяге к знаниям. Сама первая чародейка Лидия отмечала Вирджинию и всячески поощряла ее академические успехи. Была только одна ложка дегтя в этой медовой девочке. Она прекрасно ориентировалась в теории и все ее движения были отработаны. Она обращалась с магией на редкость осторожно и чертила образцово ровные руны. Вирджиния и сама была образцовый, но ничего выдающегося в этом не было. Если у девочки и был талант, то скорее в учебе, а не в магии. Джин и сама это поняла, столкнувшись с чарами, которые так и не смогла освоить с помощью своей проверенной методики. Однако первая чародейка верила в потенциал юной леди Тревельян, и решила попытать счастья и предложить ей изучение магии, которая требует редкой усидчивости и сосредоточенности. Вот уж чего ей было не занимать! Любезное предложение наставницы было незамедлительно принято, и Вирджиния ступила на тернистый путь рыцаря-чародея.
Прошли многие месяцы, прежде чем она впервые сотворила первый едва видимый духовный клинок. Обучение требовало такой отдачи, что даже привыкшая к упорной работе Джин чувствовала, что силы ее вот-вот подойдут к концу. И все же, она так и не остановилась. Впервые в жизни ее что-то действительно захватывало, хотя она и знала, что никогда не применит эти навыки на практике. Вирджиния понимала, что большая часть ее жизни пройдет в этой башне, где ей ничто не угрожает, и нет необходимости защищать себя. Однажды она станет первой чародейкой, и тогда сможет увидеть Камберленд, который иногда посещала Лидия, и Киркволл, и может быть даже Тевинтер. В своем будущем у леди Тревельян никаких сомнений не было. Она хотела остаться в Круге, заняться научной работой, в частности, изучением боевой магии, основ магической и немагической защиты от нее, и попытаться оптимизировать процесс безопасного обучения этим опасным чарам. Вирджинии было пятнадцать, когда она выбрала это направление. Не самая популярная тема среди юных чародеев, конечно, однако леди Тревельян к вопросу безопасности подходила очень серьезного с того самого дня, когда обнаружила в себе дар. Смертоносный, дикий магический дар.
Вирджиния боялась магии. Боялась настолько, что когда пришла пора впервые практиковать заклятья на занятиях, девочка всю ночь не могла заснуть, умирая от ужаса. Она видела, как заклинания выходят из-под контроля, видела, как ученики показывают друг другу изученные чары просто так, без наблюдения чародеев, без храмовников. Ей было жутко от того, как легкомысленно относились к магии остальные ученики. В руках каждого их потенциальное оружие убийства. Несколько неверных движений - и взрыв размажет тонким слоем по стенам башни и неудачливого заклинателя, и всех, кто находится в аудитории. Но это еще полбеды. Не меньшую опасность представляли из себя одержимые. Потенциальные одержимые, то есть, все, кто находится в Круге. Поголовно. Каждый из них мог стать марионеткой кровожадного демона. Вирджинии рассказали об этом вскоре после того, как она прибыла в башню, и рассказ произвел на нее неизгладимое впечатление. Девочка побелела, а потом безо всякого перехода позеленела, представив себе одержимого с клыками до пола, ядовитой слюной и гноящимися язывами, и тогда один из храмовников присел рядом с ней, опустил руку в латной перчатке ей на плечо и сказал, чтобы она не боялась. Нечего тебе бояться, девочка. Если демон захватит твой разум, если твое тело уже не будет принадлежать тебе, и чудесный дар станет угрозой, тебя убьют, милая девочка. Ведь мы здесь именно для этого. Мы не дадим тебе стать одержимой.
Вирджиния всматривалась в доброе лицо храмовника, который обещал ей смерть, и чувствовала, как страх отступает.
Став взрослее, она немного успокоилась. Если держать себя в строгости, не расслабляться и осваивать магию осторожно, поступательно, тщательно готовясь к каждому новому заклятию, можно и не представлять угрозы для общества. Более того, можно найти способ, как заставить других магов колдовать безопасно. И одержимых она больше не боялась. В башне было полно храмовников. А если она сама поддастся искушению, Марти обязательно позаботится о ней. Ах, верно, Марти!..
Близнец Вирджинии сдержал слово, данное ей в ночь проявления дара. Он поехал с ней. Не сразу, несколько лет спустя, он все-таки появился на пороге башни Круга магов, сияющий и гордый храмовник, один из самых юных в оствикском Ордене. С его появлением жизнь стала значительно проще. Джин не было одиноко, и ей приятно было думать, что ее охраняет не просто чужой храмовник, который неизвестно как держит меч, а ее брат. В нем она всегда могла быть уверена.
Когда Вирджинии едва сравнялось семнадцать лет, первая чародейка впервые упомянула Истязания. Как бы невзначай заметила, что девочка уже выросла, и скоро сможет стать полноправным членом Круга магов. "Здорово!"  - обрадовалась Джин, а потом, когда урок с Лидией закончился, тихо-тихо сползла по стеночке и пригорюнилась. Она понятия не имела, что представляли из себя Истязания, но, как следует из названия, ничего приятного от процесса ждать не стоило. А что, если во время этих Истязаний все поймут, как Джин боится собственного дара, и усмирят ее? А что, если она забудет заклинание? А если посох сломается? А посох вообще дадут? Две недели она плохо спала и зеленела каждый раз, когда Лидия хотела поговорить с ней наедине. Но никаких Истязаний так и не последовало, и Джин успокоилась. Гром грянул через полгода, когда к Вирджинии явилась первая чародейка и сказала, что Истязания начинаются сейчас. "Но я уже в пижаме", сказала Джин. Непривычно серьезная женщина всех страданий, вложенных в эту фразу, не прочувствовала и, вручив ученице посох, повела на жуткий экзамен. Когда Джин увидела толпу храмовников, ей стало нехорошо. Когда озвучили условия, она и вовсе оказалась в предобморочном состоянии. В Тень? Они отправляют ее в Тень? И это Истязания? А почем бы просто не пригласить дюжину демонов в башню, выдать им по ученику и посмотреть, кто останется? Куда как зрелищнее.
И гнев, и страх отступили, когда пришло время. Выбора не было, пришлось брать себя в руки и лезть в кишащую демонами Тень. Боялась Вирджиния не зря. Именно это чувство, заботливо взращенное в ней Кругом, помогло ей пройти испытание с потрясающим успехом. Если кто-то пытался заговорить с ней, она молча шла дальше. Если называл по имени, она атаковала до того, как говорящий заканчивал фразу. У демона не было ни единого шанса - Джин годами была в таком ужасе, что сначала била, а потом разбиралась. Очень полезный жизненный принцип.
К восемнадцати годам жизнь Вирджинии в башне наладилась окончательно. Сменился круг общения, теперь она была среди чародеев, а не учеников. Те не дразнили ее, в друзья не набивались, и Джин даже удалось установить с ними приятельские отношения. Обучение с Лидией проходило весьма успешно, и Вирджиния уже могла творить настоящий клинок, а не бледную тень, которой и сыр не нарезать. Марти был рядом, и не было ничего, о чем Джин могла бы мечтать.
А потом маг в Киркволле взорвал церковь.
Вирджиния узнала об этом три года спустя, когда к ней пришла бледная и решительная Лидия и попросила о помощи. Возьми посох, сказала она, и Джин поняла, что случилось что-то действительно страшное. Группа либертарианцев узнала о том, что происходит за стенами башни. Об охваченном огнем Киркволле, о праве уничтожения и о том, что там, в настоящем мире, вспыхнуло настоящее восстание. Они хотели присоединиться к бунтующим собратьям, забрав с собой так много единомышленников, как только смогут. К счастью, им не удалось скрыть свои планы от рыцаря-командора и первой чародейки.
Джин так и не поняла, зачем Лидия тогда взяла ее с собой. Храмовники прекрасно справились бы и без нее, особенно с помощью сильнейшего мага Круга. Может, думала Джин, это носило в себе воспитательный характер. Может, Лидия действительно видела в ней преемницу, и хотела показать, какой выбор приходится делать первому чародею, когда его подопечные выходят из-под контроля. А может, Лидии нужно было поговорить с другим магом о том, что происходит по ту сторону каменной кладки их тихого мирка.
Шестеро были убиты. Еще шестерых усмирили. Вирджиния пообещала держать произошедшее в тайне, и слова своего не нарушила. Даже брат узнал о восстании вместе с остальными.
Узнал, когда уже было поздно.
Первая чародейка вызвала ее к себе. Она выглядела еще более взволнованной, чем в ту ночь, когда они схватили либертарианцев. Больше нельзя оставаться в стороне, говорила Лидия. Это война, война, Вирджиния. Ты знаешь, что такое война? Она не знала. Первая чародейка сказала, что поедет на конклав, и примет участие в обсуждении их общей беды. Она скажет, что Круг Оствика стоит. И выстоит. Они не падут, и примут всех, кому некуда пойти в эти темные времена. Лидия пообещала вернуться через две недели. Вирджиния пообещала говорить всем, что она уехала в Камберленд.
Тем же вечером Вирджиния поняла, что совершает ошибку. Они затащили слона в комнату, накрыли его простыней и решили, что никто не заметит его, если очень-очень захотеть. Но слон оказался своенравным, и вот они уже в опасной близости от раскрытия страшной тайны, которую чудом все это время скрывали. Если в Круге узнают, плохо будет всем. Плохо будет Марти. Они должны были поехать вместе с Лидией. Вирджиния должна была увести брата из-под удара. Тревельян, не теряя времени, бросилась к наставнице, зная, что еще застанет ее перед отъездом.
Она открыла дверь и первым, что она увидела, было тело Лидии. Ее шея была практически разодрана, где-то над ключицей торчала знакомая рукоятка. Наверное, отрешенно подумала Джин, тяжело убить человека тупым ножом для писем. Но они справились.
Их было трое, Вирджиния одна. Маркус, один из чародеев, который учил ее быстро чертить руны для мин, тряс перед ее носом письмом и, брызжа слюной, вопил о том, что Лидия скрыла от них восстание. Их братья умирали, а они отсиживались за высокими стенами, спали в уютных кроватках и понятия не имели о том, что прямо под окнами текли алые реки. Он спросил, поможет ли она. Да, сказала Вирджиния и твердой, недрогнувшей рукой вонзила ему под ребра сияющий клинок, а затем, прежде, чем из его горла вырвался предсмертный хрип, направила в двух оставшихся огненное заклинание. И еще одно. Пахло отвратительно, выглядело и того хуже.
Не было страшно. Не было грустно. Не было мерзко.
Было решительно, собранно и быстро. Промедление - смерть. Слезы - смерть. Сомнение - смерть.
Хаос охватил башню за четверть часа. Когда Вирджиния шла к Лидии, где-то на нижних этажах уже велись бои. Надо было срочно найти Марти и... И что потом? Можно было благородно пасть с братьями-магами. Можно было не менее благородно помочь храмовникам. Она знала, что брату придется непросто. Она знала, что он, в отличии от нее, смелый и добрый и честный. Поэтому решение она взяла на себя.
Мы их бросим, твердо решила Вирджиния. Брату она скажет, что это правильно, что это меньшее из зол, что эта бойня ничего не решил. Но себе она врать не хотела. Она бросала их всех и спасала свою семью.
К тому времени, как она нашла брата, для нее дороги назад уже не было.
Они пробивались к свободе целую вечность. Вирджиния слышала, как Марти судорожно шепчет имя Создателя и что-то из Песни Света. Слышала чьи-то крики и мольбы. Слышала свое собственное имя, осыпанное проклятиями. Но сама она молчала и ни о чем не думала. Она не видела коридор, в котором Марти дежурил в первый раз, и она с дюжину раз проходила мимо него, разрываясь от гордости и счастья - она видела поле боя. И молодой чародей, с которым она нередко беседовала в библиотеке больше не был ее добрым приятелем, он был угрозой ледяной хватки редкой силы, а потому его надо была убить как можно скорее. Когда Джин впервые увидела одержимых, она не думала о своих детских страхах. Она думала о том, как тяжело входил духовный клинок в это отвратительное тело, как увязал в изрытой шрамами и язвами плоти.
Интересное открытие сделала Вирджиния - кровь совсем не приставала к магическую клинку. Он словно отталкивал багровые брызги, и вскоре все лицо Джин было окрашено ими. У крови привкус был горький, а у клинка, скользнувшего по ее ключице, еще горше. Она никогда не чувствовала ничего больнее пореза бумагой. Она никогда никому не причиняла боли.
Кожа вздувается и лопается, как пузырьки воздуха на водной глади. Пламя охватывает их одежду, и они сдирают с себя мантии и доспехи. Пламя охватывает их волосы, и они рвут их на себе, обжигаясь еще сильнее. Значит, это я так старательно изучала, думала она. Вот, что я делаю. Вот, что я такое.
Когда они выбрались и отошли достаточно далеко, чтобы перевести дыхание, в носу у Джин еще стоял запах мяса, крови и паленых волос. Когда она закрывала глаза, она видела чью-то агонию. Хотелось разрыдаться и умереть. Но не успела первая слезинка скатиться по щеке, как Джин вдруг сложилась пополам, и ее буквально вывернуло наизнанку чем-то куда более неприятным, чем слезы. Еще долго она не могла подняться на ноги, и Марти держал ее плечи и обгоревшие волосы. Рыдать больше не хотелось. Умирать тоже. Казалось, что из нее вышло все, что только могло, вместе с раскаянием, наивными юношескими иллюзиями и всей человечностью, которой она располагала.
Когда они дошли до ручья, и Джин кое-как смыла с себя кровь и гарь, она обнаружила себя в совершенно незнакомом мире, о котором имела весьма смутное представление. Им нужны были доспехи, хорошее оружие и припасы. Нужны были карты и медицинская помощь. Особенно Джин, которую не защищал крепкий нагрудник. А еще, им нужен был лириум, и куда сильнее, чем она думала. По дороге на конклав, а было решено идти именно туда, у Марти началась самая настоящая ломка. Вирджиния не проронила ни слова.
В первом же крошечном городке, который встретился им на пути, Джин обеспечила их всем необходимым, продав драгоценности, которые были на ней, преуменьшив их денежный эквивалент в десятки раз. Дивные бриллиантовые серьги, которые принадлежали ее прабабке из Тевинтера стали крепкими доспехами, новым посохом и запасом целебных припарок. Браслет с чистыми, умытыми топазами обратился ночлегом в теплой постели и лириумом, выкупленным у местного Ордена за невероятные деньги. Впрочем, лириум не был и вполовину так дорог, как отсутствие вопросов, зачем он им сдался. Кольцо из Круга Джин оставила и повесила на цепочке на шею. Не из сентиментальных чувств.
Однажды все это закончится, и она почувствует, что сможет двигаться дальше. Однажды жизнь продолжится и все эти ужасы канут в небытие. Тогда она отложит оружие и снимет доспех и увидит кольцо на своей шее, которое напомнит ей о том, что для нее ничего не кончено. Она никогда не будет двигаться дальше, потому что не будет дня, когда она позволит себе забыть, что она сделала в ту ночь. Даже если ей покажется, что она готова простить себя, пусть кольцо ей напомнит, кем она стала.
На конклав они так и не попали, ибо к тому времени, как близнецы достигли Убежища, храм уже лежал в руинах, на которые падал приятный зеленоватый свет огромной воронки в небе. Но на его обломках храма уже успели построить целую организацию для борьбы с дырами в небе, к которой Тревельян и решили попытаться примкнуть. Джин это небольшое изумрудное недоразумение не слишком пугало. А вот иссякающие запасы лириума и ожог на спине, обработанный лишь настойкой эльфийского корня, были прекрасными поводами бороться за мир во всем мире в вместе с Инквизицией, ее лекарями и храмовниками. 

VIII. Связь с Вами.
В ЛС администратору.